Спектакль «Лир король» — премьера театра «Эрмитаж».
«Смерти нет. Тhere is no death»
Свой юбилейный 55-ый сезон театр «Эрмитаж» открыл премьерой «Лир король». Михаил Левитин решил взять для постановки не общеизвестный перевод Бориса Пастернака, а нестандартный, написанный Григорием Кружковым. Оформил спектакль художник-постано
Из-за затянувшегося ремонта уже третий сезон подряд «Эрмитаж» открывает, играя на сцене Театра «Мастерская П.Фоменко».
— Я не знаю зачем стою, но я знаю зачем буду здесь сидеть, — сказал Михаил Левитин перед генеральным прогоном зрителям. – Два года назад Петя (Петр Наумович Фоменко – прим. редакции) дал нам этот зал играть. И, его театр продолжает эту традицию. Самое важное, что мы успели поставить «Лира».
— И, если кто не боится, может сесть вместе со мной в первый ряд, — продолжил режиссёр, после вступительного слова, снимая покрывало с закрытого первого ряда. – Лучше, если это будут мужчины.
Но более смелыми оказались женщины и заняли большую часть ряда, в самом центре которого разместился Михаил Захарович.
Если в прошлом году, открывая сезон премьерой «Моя Тень», на главную роль был приглашен актёр РАМТа Евгений Редько, который очень точно подстроился под клоунскую манеру игры актёров театра, то в «Лира» Михаил Левитин позвал ведущего актёра театра «Маяковского» Михаила Филиппова, для которого это не первое сотрудничество с театром «Эрмитаж». Как говорил в одном из своих интервью Михаил Левитин, для него Филлипов – это он же, только в актёрской шкуре, и никого другого в роли Лира, не видит. И, если он, как режиссер, дорос до того, чтобы ставить «Короля Лира», то Михаил Филлипов, ранее отказывавшийся от этой роли, дорос, чтобы его играть. Так они и прошли рядом весь спектакль: один на сцене, другой — напротив, в первом ряду, даже пару раз соприкоснувшись. Их Лир не хочет больше ни королевства, ни отвечать за суды, налоги и принимать решения, а просто хочет быть стариком, которого любили бы его дети. Он не хочет быть Королём Лиром, а хочет быть просто Лиром и, периодически смотря на монету, вспоминает о том, что он король, как о чём-то ностальгическом из прошлого. И как 75-летний Лев Николаевич Толстой, написав очерк о Шекспире, не понимал, что можно прогнать любимую дочь за то, что она не смогла подобрать слова для выражения своей любви, доказывая ее делом, так и режиссёр, обращаясь к тексту Льва Николаевича, дает понять, что порой уж очень странны герои Шекспира в своих поступках.
***
«Драма Шекспира – есть очень плохое, неряшливо составленное произведение, которое не может вызывать ничего, кроме отвращения и скуки». Лев Толстой
Реплики из очерка Толстого, периодически вставляет лучший друг Лира — граф Кент (Алексей Шулин), которого Лир изгоняет за то, что тот попытался доказать ему неправоту распределения королевства. Но Кент, изменив образ, возвращается, чтобы быть рядом с другом и защищать его. Изгнанная Корделия (Валентина Ляпина) весь спектакль проходит рядом с отцом, будучи его ангелом-хранител
***
«Лица Шекспира постоянно делают и говорят то, что им не только не свойственно, но и ни для чего не нужно» Л.Н. Толстой
Как и Лир, решив, что раз дочь не смогла выразить словами, свою любовь изгоняет её, так и граф Глостер (Александр Пожаров) вдруг почему-то верит словам одного сына, что другой хочет его убить, разрушая этим свою жизнь. Сыновья в спектакле показаны в виде постоянно дерущихся японских самураев, когда смотришь и задаешься вопросом «а это зачем?», но и Лев Толстой задавался вопросом «зачем они в пьесе?», и Михаил Левитин решил усилить линию этого «зачем?», показав, что это отвлекает от главного, от трогательности Лира и Корделии.
Яркие и как будто мягкие декорации Сергея Бархатова подчеркивают нелепость, кукольность всего происходящего. А особняком стоящий Шут (Элиас Файнгерш), получающий удовольствием от любимого дела — играть на тромбоне, доставляя радость людям, показывая свою виртуозность, и после, обсуждая с женой семейные радости, дает понять, что он просто радуется мелочам в жизни. Поэтому он и шут, что умеет радоваться, что сохранил детскость.
***
«Только человек, совершенно лишенный чувства меры и вкуса, мог всё это написать» Л.Н.Толстой
Пройдя весь спектакль с Шекспиром, показав драму его произведения и нелепость поступков, которые порой совершаются и в жизни, к концу спектакля Левитин уходит от Шекспира к старому варианту драмы неизвестного автора. Опираясь на которую, Вильям Шекспир написал своего «Короля Лира», и о которой постоянно вспоминает в своем очерке Лев Толстой. И, если у Шекспира все гибнут от рук друг друга, то в спектакле Король Французский спасает Лира, Корделия его выхаживает, и отец с дочерью снова рядом.
Как будто соглашаясь с великим русским писателем Л.Н. Толстым, Михаил Левитин поставил свой спектакль о странностях Шекспира, и о том, что все-таки надо любить и ценить то, что у тебя есть.
_______
Наталия Козлова.
23.08.2014 г.
фотограф Яковлева Светлана
P.S. краткое содержание пьесы в конце репортажа (для тех, кто не знаком с ней)
Краткое содержание трагедии — читается за 15 мин.
Место действия — Британия. Время действия — XI в. Могущественный король Лир, почувствовав приближение старости, решает переложить бремя власти на плечи трёх дочерей: Гонерильи, Реганы и Корделии, поделив между ними своё царство. Король хочет услышать от дочерей, как они его любят, «чтоб при разделе могли мы нашу щедрость проявить».
Первой выступает Гонерилья. Рассыпая лесть, она говорит, что любит отца, «как не любили дети / Доныне никогда своих отцов». Ей вторит сладкоречивая Регана: «Не знаю радостей других, помимо / Моей большой любви к вам, государь!» И хотя фальшь этих слов режет ухо, Лир внимает им благосклонно. Очередь младшей, любимой Корделии. Она скромна и правдива и не умеет публично клясться в чувствах. «Я вас люблю как долг велит, / Не больше и не меньше». Лир не верит ушам: «Корделия, опомнись и исправь ответ, чтоб после не жалеть». Но Корделия не может лучше выразить свои чувства: «Вы дали жизнь мне, добрый государь, / Растили и любили. В благодарность / Я тем же вам плачу». Лир в бешенстве: «Так молода и так черства душою?» — «Так молода, милорд, и прямодушна», — отвечает Корделия.
В слепой ярости король отдаёт все царство сёстрам Корделии, ей в приданое оставляя лишь её прямоту. Себе он выделяет сто человек охраны и право жить по месяцу у каждой из дочерей.
Граф Кент, друг и приближённый короля, предостерегает его от столь поспешного решения, умоляет отменить его: «Любовь Корделии не меньше их <…> Гремит лишь то, что пусто изнутри…» Но Лир уже закусил удила. Кент противоречит королю, называет его взбалмошным стариком — значит, он должен покинуть королевство. Кент отвечает с достоинством и сожалением: «Раз дома нет узды твоей гордыне, / То ссылка здесь, а воля на чужбине».
Один из претендентов на руку Корделии — герцог Бургундский — отказывается от неё, ставшей бесприданницей. Второй претендент — король Франции — потрясён поведением Лира, а ещё более герцога Бургундского. Вся вина Корделии «в пугливой целомудренности чувств, стыдящихся огласки». «Мечта и драгоценный клад, / Будь королевой Франции прекрасной…» — говорит он Корделии. Они удаляются. На прощание Корделия обращается к сёстрам: «Я ваши свойства знаю, / Но, вас щадя, не буду называть. / Смотрите за отцом, Его с тревогой / Вверяю вашей показной любви».
Граф Глостер, служивший Лиру много лет, огорчён и озадачен тем, что Лир «внезапно, под влиянием минуты» принял столь ответственное решение. Он и не подозревает, что вокруг него самого плетёт интригу Эдмунд, его незаконнорождённый сын. Эдмунд задумал очернить своего брата Эдгара в глазах отца, чтобы завладеть его частью наследства. Он, подделав почерк Эдгара, пишет письмо, в котором якобы Эдгар замышляет убить отца, и подстраивает все так, чтобы отец прочёл это письмо. Эдгара, в свою очередь, он уверяет, что отец замышляет против него что-то недоброе, Эдгар предполагает, что его кто-то оклеветал. Эдмунд сам себя легко ранит, а представляет дело так, будто он пытался задержать Эдгара, покушавшегося на отца. Эдмунд доволен — он ловко оплёл двух честных людей клеветой: «Отец поверил, и поверил брат. / Так честен он, что выше подозрений. / Их простодушием легко играть». Его происки удались: граф Глостер, поверив в виновность Эдгара, распорядился найти его и схватить. Эдгар вынужден бежать.
Первый месяц Лир живёт у Гонерильи. Она только и ищет повод показать отцу, кто теперь хозяин. Узнав, что Лир прибил её шута, Гонерилья решает «приструнить» отца. «Сам отдал власть, а хочет управлять / По-прежнему! Нет, старики — как дети, / И требуется строгости урок».
Лиру, поощряемые хозяйкой, откровенно грубят слуги Гонерильи. Когда король хочет поговорить об этом с дочерью, она уклоняется от встречи с отцом. Шут горько высмеивает короля: «Ты обкорнал свой ум с обеих сторон / И ничего не оставил в серёдке».
Приходит Гонерилья, речь её груба и дерзка. Она требует, чтобы Лир распустил половину своей свиты, оставив малое число людей, которые не будут «забываться и буйствовать». Лир сражён. Он думает, что его гнев подействует на дочь: «Ненасытный коршун, / Ты лжёшь! Телохранители мои / Испытанный народ высоких качеств…» Герцог Альбанский, муж Гонерильи, пытается заступиться за Лира, не находя в его поведении того, что могло вызвать столь унизительное решение. Но ни гнев отца, ни заступничество мужа не трогают жестокосердую. Переодетый Кент не покинул Лира, он пришёл наниматься к нему в услужение. Он считает своим долгом быть рядом с королём, который, это очевидно, в беде. Лир отправляет Кента с письмом к Регане. Но одновременно Гонерилья шлёт к сестре своего гонца.
Лир ещё надеется — у него есть вторая дочь. У неё он найдёт понимание, ведь он дал им все — «и жизнь, и государство». Он велит седлать коней и в сердцах бросает Гонерилье: «Я расскажу ей про тебя. Она / Ногтями исцарапает, волчица, / Лицо тебе! Не думай, я верну / Себе всю мощь, / Которой я лишился, / Как ты вообразила…»
Перед замком Глостера, куда приехала Регана с мужем, чтоб решить споры с королём, столкнулись два гонца: Кент — короля Лира, и Освальд — Гонерильи. В Освальде Кент узнает придворного Гонерильи, которого он оттузил за непочтительность Лиру. Освальд поднимает крик. На шум выходят Регана и её муж, герцог Корнуэльский. Они приказывают надеть на Кента колодки. Кент разгневан унижением Лира: «Да будь я даже / Псом вашего отца, а не послом, / Не нужно бы со мной так обращаться». Граф Глостер безуспешно пытается вступиться за Кента.
Но Регане нужно унизить отца, чтоб знал, у кого нынче власть. Она ведь из того же теста, что и сестра. Это хорошо понимает Кент, он предвидит, что ждёт Лира у Реганы: «Попал ты из дождя да под капель…»
Лир застаёт своего посла в колодках. Кто посмел! Ведь это хуже убийства. «Ваш зять и ваша дочь», — говорит Кент. Лир не хочет верить, но понимает, что это правда. «Меня задушит этот приступ боли! / Тоска моя, не мучь меня, отхлынь! / Не подступай с такою силой к сердцу!» Шут комментирует ситуацию: «Отец в лохмотьях на детей / Наводит слепоту. / Богач отец всегда милей и на ином счету».
Лир хочет поговорить с дочерью. Но она устала с дороги, не может его принять. Лир кричит, негодует, бушует, хочет взломать дверь…
Наконец Регана и герцог Корнуэльский выходят. Король пытается рассказать, как выгнала его Гонерилья, но Регана, не слушая, предлагает ему вернуться к сестре и попросить у неё прощения. Не успел Лир опомниться от нового унижения, как появляется Гонерилья. Сестры наперебой сражают отца своей жестокостью. Одна предлагает уменьшить свиту наполовину, другая — до двадцати пяти человек, и, наконец, обе решают: ни одного не нужно.
Лир раздавлен: «Не ссылайтесь на то, что нужно. Нищие и те / В нужде имеют что-нибудь в избытке. / Сведи к необходимости всю жизнь, / И человек сравняется с животным…».
Его слова, кажется, способны из камня выжать слезы, но не из дочерей короля… И он начинает осознавать, как был несправедлив с Корделией.
Надвигается буря. Воет ветер. Дочери бросают отца на произвол стихий. Они замыкают ворота, оставляя Лира на улице, «…ему наука на будущее время». Этих слов Реганы Лир уже не слышит.
Степь. Бушует буря. С неба низвергаются потоки воды. Кент в степи в поисках короля сталкивается с придворным из его свиты. Он доверяется ему и рассказывает, что между герцогами Корнуэльским и Альбанским «мира нет», что во Франции известно о жестоком обращении «со старым нашим добрым королём». Кент просит придворного поспешить к Корделии и сообщить ей «о короле, / О страшной роковой беде его», а в доказательство, что посланнику можно доверять, он, Кент, даёт своё кольцо, которое узнает Корделия.
Лир бредёт с шутом, одолевая ветер. Лир, не в силах справиться с душевной мукой, обращается к стихиям: «Вой, вихрь, вовсю! Жги молния! Лей ливень! / Вихрь, гром и ливень, вы не дочки мне, / Я вас не упрекаю в бессердечье. / Я царств вам не дарил, не звал детьми, ничем не обязал. Так да свершится / Вся ваша злая воля надо мной». На склоне лет он лишился своих иллюзий, их крах жжёт ему сердце.
Кент выходит навстречу Лиру. Он уговаривает Лира укрыться в шалаше, где уже прячется бедный Том Эдгар, прикинувшийся сумасшедшим. Том занимает Лира беседой. Граф Глостер не может бросить своего старого повелителя в беде. Жестокосердие сестёр ему мерзко. Он получил известие, что в стране чужое войско. Пока придёт помощь, надо укрыть Лира. Он рассказывает о своих планах Эдмунду. И тот решает ещё раз воспользоваться доверчивостью Глостера, чтобы избавиться и от него. Он донесёт на него герцогу. «Старик пропал, я выдвинусь вперед. / Он пожил — и довольно, мой черёд». Глостер, не подозревая о предательстве Эдмунда, ищет Лира. Он набредает на шалаш, где укрылись гонимые. Он зовёт Лира в пристанище, где есть «огонь и пища». Лир не хочет расставаться с нищим философом Томом. Том следует за ним на ферму при замке, где прячет их отец. Глостер ненадолго уходит в замок. Лир в порыве безумия устраивает суд над дочерьми, предлагая Кенту, шуту и Эдгару быть свидетелями, присяжными. Он требует, чтобы Регане вскрыли грудь, чтоб посмотреть, не каменное ли там сердце… Наконец Лира удаётся уложить отдыхать. Возвращается Глостер, он просит путников быстрее ехать в Дувр, так как он «заговор против короля подслушал».
Герцог Корнуэльский узнает о высадке французских войск. Он посылает с этим известием к герцогу Альбанскому Гонерилью с Эдмундом. Освальд, шпионивший за Глостером, сообщает, что тот помог бежать королю и его приверженцам в Дувр. Герцог приказывает схватить Глостера. Его схватывают, связывают, издеваются над ним. Регана спрашивает графа, зачем он короля отправил в Дувр, вопреки приказу. «Затем, чтоб не видать, / Как вырвешь ты у старика глаза / Когтями хищницы, как клык кабаний / Вонзит твоя свирепая сестра / В помазанника тело». Но он уверен, что увидит, «как гром испепелит таких детей». При этих словах герцог Корнуэл вырывает у беспомощного старика глаз. Слуга графа, не в силах выносить зрелища глумления над стариком, обнажает меч и смертельно ранит герцога Корнуэльского, но и сам получает ранение. Слуга хочет немного утешить Глостера и призывает его оставшимся глазом взглянуть, как он отмщён. Герцог Корнуэльский перед смертью в припадке злобы вырывает второй глаз. Глостер призывает сына Эдмунда к отмщению и узнает, что это он предал отца. Он понимает, что Эдгар был оклеветан. Ослеплённого, убитого горем Глостера выталкивают на улицу. Регана провожает его словами: «Гоните в шею! / Носом пусть найдёт дорогу в Дувр».
Глостера провожает старый слуга. Граф просит оставить его, чтоб не навлекать на себя гнев. На вопрос, как же он найдёт дорогу, Глостер с горечью отвечает: «Нет у меня пути, / И глаз не надо мне. Я оступался, / когда был зряч. <…> Бедный мой Эдгар, несчастная мишень / слепого гнева / отца обманутого…» Эдгар это слышит. Он вызывается стать поводырём слепого. Глостер просит отвести его на утёс «большой, нависший круто над пучиной», чтобы свести счёты с жизнью.
Во дворец герцога Альбанского возвращается Гонерилья с Эдмундом, она удивлена, что «миротворец-муж» её не встретил. Освальд рассказывает о странной реакции герцога на его рассказ о высадке войск, измене Глостера: «Что неприятно, то его смешит, / Что радовать должно бы, то печалит». Гонерилья, назвав мужа «трусом и ничтожеством» отсылает Эдмунда обратно к Корнуэлу — предводительствовать войсками. Прощаясь, они клянутся друг Другу в любви.
Герцог Альбанский, узнав, как бесчеловечно поступили сестры со своим царственным отцом, встречает Гонерилью с презрением: «Не стоишь пыли ты, / Которой зря тебя осыпал ветер… Все корень знает свой, а если нет, / То гибнет, как сухая ветвь без соков». Но та, что скрывает «лик звериный под обличьем женским», глуха к словам мужа: «Довольно! Жалкий вздор!» Герцог Альбанский продолжает взывать к её совести: «Что сделали, что натворили вы, / Не дочери, а сущие тигрицы. / Отца в годах, которого стопы / Медведь бы стал лизать благоговейно, / До сумасшествия довели! / Уродство сатаны / Ничто пред злобной женщины уродством…» Его прерывает гонец, который сообщает о смерти Корнуэла от руки слуги, вставшего на защиту Глостера. Герцог потрясён новым зверством сестёр и Корнуэла. Он клянётся отблагодарить Глостера за верность Лиру. Гонерилья же озабочена: сестра — вдова, и с ней Эдмунд остался. Это грозит её собственным планам.
Эдгар ведёт отца. Граф, думая, что перед ним край утёса, бросается и падает на том же месте. Приходит в себя. Эдгар убеждает его, что тот спрыгнул с утёса и чудом остался жив. Глостер отныне покоряется судьбе, покамест она сама не скажет: «Уходи». Появляется Освальд, ему поручено убрать старика Глостера. Эдгар сражается с ним, убивает, а в кармане «льстеца раболепного злобной госпожи» находит письмо Гонерильи Эдмунду, в котором она предлагает убить мужа, чтобы самому занять его место.
В лесу они встречают Лира, причудливо убранного полевыми цветами. Его оставил разум. Речь его — смесь «бессмыслицы и смысла». Появившийся придворный зовёт Лира, но Лир убегает.
Корделия, узнав о несчастьях отца, жестокосердии сестёр, спешит к нему на помощь. Французский лагерь. Лир в постели. Врачи погрузили его в спасительный сон. Корделия молит богов «впавшему в младенчество отцу» вернуть ум. Лира во сне снова одевают в царское облачение. И вот он пробуждается. Видит плачущую Корделию. Он встаёт перед ней на колени и говорит: «Не будь со мной строга. / Прости. / Забудь. Я стар и безрассуден».
Эдмунд и Регана — во главе британского войска. Регана выпытывает у Эдмунда, нет ли у него любовной связи с сестрой. Он клянётся в любви Регане. Входят с барабанным боем герцог Альбанский и Гонерилья. Гонерилья, видя сестру-соперницу рядом с Эдмундом, решает отравить её. Герцог предлагает созвать совет для того, чтобы составить план наступленья. Его находит переодетый Эдгар и вручает ему найденное у Освальда письмо Гонерильи. И просит его: в случае победы «пусть глашатай <…> К вам вызовет меня трубой». Герцог читает письмо и узнает об измене.
Французы побеждены. Эдмунд, вырвавшийся вперёд со своим войском, берет в плен короля Лира и Корделию. Лир счастлив, что вновь обрёл Корделию. Отныне они неразлучны. Эдмунд велит отвести их в тюрьму. Лира не страшит заточение: «Мы в каменной тюрьме переживём / Все лжеученья, всех великих мира, / Все смены их, прилив их и отлив <…> Как птицы в клетке будем петь. Ты станешь под моё благословенье, / Я на колени стану пред тобой, моля прощенье».
Эдмунд отдаёт тайный приказ умертвить их обоих.
Входит герцог Альбанский с войском, он требует выдать ему короля и Корделию, чтобы распорядиться их судьбой «в согласье с честью и благоразумием». Эдмунд отвечает герцогу, что Лир и Корделия взяты в плен и отправлены в тюрьму, но выдать их отказывается. Герцог Альбанский, прервав непристойную перебранку сестёр из-за Эдмунда, обвиняет всех троих в государственной измене. Он показывает Гонерилье её письмо Эдмунду и объявляет, что, если никто не явится на зов трубы, он сам сразится с Эдмундом. На третий зов трубы выходит на поединок Эдгар. Герцог просит его открыть своё имя, но он говорит, что покуда оно «загрязнено клеветой». Братья сражаются. Эдгар смертельно ранит Эдмунда и открывает ему, кто мститель. Эдмунд понимает: «Колесо судьбы свершило / Свой оборот. Я здесь и побеждён». Эдгар рассказывает герцогу Альбанскому о том, что разделял скитанья с отцом. Но перед этим поединком ему открылся и просил благословить. Во время его рассказа приходит придворный и докладывает, что Гонерилья закололась, перед этим отравив сестру. Эдмунд, умирая, сообщает о своём тайном приказе и просит всех поторопиться. Но поздно, злодейство совершилось. Входит Лир, неся мёртвую Корделию. Столько горя он вынес, а с потерей Корделии не может смириться. «Мою бедняжку удавили! / Нет, не дышит! / Коню, собаке, крысе можно жить, / Но не тебе. Тебя навек не стало…» Лир умирает. Эдгар пытается звать короля. Кент останавливает его: «Не мучь. Оставь в покое дух его. / Пусть он отходит. / Кем надо быть, чтобы вздёргивать опять / Его на дыбу жизни для мучений?»
«Какой тоской душа не сражена, / Быть стойким заставляют времена» — заключительным аккордом звучат слова герцога Альбанского.
